Дом Каса-Мила, Антонио Гауди Памятник архитектуры скорби
Дом Мила, Каса-Мила (кат. Casa Mila) — жилой дом, построенный в 1906-1910 годах в Барселоне архитектором Антонио Гауди для семьи Мила, одна из достопримечательностей каталонской столицы. Здание расположено на пересечении бульвара Пассеч-де-Грасия с улицей Каррер-де-Провенса (кат. Carrer de Provenca). Каса-Мила стало последней светской работой Гауди, прежде чем он полностью посвятил себя работе над собором Саграда-Фамилия.
Каса Мила выглядит одновременно примитивным и незаконченным, его формы поражают воображение. Называют множество источников, из которых Гауди мог черпать вдохновение при проектировании. Это и церкви в Каппадокии, высеченные ветром в скалах, и катакомбы святого Петра в зальцбургском холме, и сложенные из песчаника башни для хранения зерна в южном Судане, и глиняные конические башни в Того.
Специально для Каса Мила была разработана новая технология строительства. Примером послужили лёгкие промышленные конструкции железнодорожных вокзалов, с той разницей что металлические опоры были заменены колоннами из восстановленных кирпичей. Фасад плавно обтекает вертикальный металлический профиль, но ещё более необычным выглядит поэтажный план здания. До этого каждый дом в Эйшампле был симметричным, с плоскими стенами и прямыми углами. В поэтажном плане Каса Мила прямоугольные формы сменились криволинейными, напоминающими группу свободно плавающих пузырей, каждый из которых представляет собой помещение, случайным образом примкнувшее к остальным.
Существуют многочисленные истории о работе Гауди над Каса Мила. Его чертёжник Хосе Каналета жаловался, что вынужден изготавливать чертежи такого размера, что приходится ложиться грудью на доску, размазывая готовые фрагменты. Быть может, следует разделить чертёж или найти какое-то другое решение проблемы? Гауди посоветовал Канталете прорезать отверстие в центре чертёжной доски, чтобы можно было пролезть под ней, вынырнуть в центре и чертить, поворачиваясь вокруг своей оси.
Один педантичный архитектор спросил Гауди, как тот может начинать работы, ещё не имея готовых чертежей. Гауди опустил руку в карман, вытащил скомканный лист бумаги, аккуратно расправил его и, протянув в направлении Каса Мила, торжественно изрёк: «Вот мой проект, сеньор. Bon dia i A Deu!» Таким образом Гауди постепенно превращался в легенду, в самого известного архитектора на Пиренейском полуострове. Но одновременно росло и неприятие его творчества. Толстые кошельки избранных клиентов Гауди, экзальтированный католицизм, непредсказуемые смены настроения и странный уклон в модернизм вызывали поток негатива.
Между тем строительство Каса Мила продвигалось вперёд. Гауди умел распределять работу не только на строительной площадке, но и среди других мастеров, например, слесарей. Также он прекрасно знал, когда следует вмешаться самому. Одна из историй повествует о том, как он довёл до слёз скульптора, заставляя вновь и вновь переделывать работу, и наконец сам взял в руки резец и изваял декоративную розу, предназначенную для украшения верхней части фасада. Скульптор вырезал конкретную розу с натуры, а Гауди требовалась квинтэссенция розы. Эта роза должна была символизировать его клиентку, донью Росарио. Он убирал детали, пока изображение не превратилось в идеал, в розу вообще, застывшую в момент своего расцвета.
Завершить проектирование балконов Каса Мила Гауди поручил Хухолю, и, работая в русле одной из сильнейших ремесленных традиций Каталонии, тот полностью обновил язык кованых железных украшений. В Каса Висенс ворота и ограда, спроектированные в 80-х годах, содержали бесконечное повторение отлитых из чугуна цветов пальмы. Один и тот же фрагмент без каких-либо изменений мог повторяться бесконечно долго. Однако Хухоль нашёл новый, уникальный способ взорвать металл своих абстракций, чтобы сдержать и ограничить их элегантных «балет форм». Метод работы его был не совсем обычен. Для каждого балкона он раскатывал рулон бумаги и делал эскиз углём в масштабе 1:1. Эскизы были разные, но тема одна – морские водоросли, повисшие на напоминающих утёсы выступах Каса Мила.
Передав эскизы мастерам Бадиа, Хухоль посоветовал им работать fa presto, вытягивая металл и как бы рисуя им в воздухе, играя его прочностью и эластичностью. Получив законченное изделие, Хухоль принимался за его доработку, придавая абстрактным формам нужную выразительность. Испанских архитекторов того времени возмущали своеобразие и спонтанность такого метода, они противопоставляли его своему структурированному аналитическому подходу. Почти все признавали его почти фетишистский характер, а также необыкновенную способность Хухоля создавать волшебный мир форм, в котором «фантазия неизменно рождалась из царства логики».
Наибольшие трудности вызвало возведение фасада здания. Несмотря на то, что формально наружная стена не была несущей, приличная толщина камня Монжуика потребовала от подрядчика разработки системы шкивов и противовесов, позволяющих водружать каждый камень на место. И хотя у подрядчика имелся солидный запас в смысле стоимости, никто не предполагал, что придётся по четыре раза поднимать и опускать один и тот же камень, прежде чем он ляжет на место. Работа с глыбами, такими тяжёлыми, что для перемещения их требовался специальный транспорт, едва не привела Байо к банкротству. Он пожаловался архитектору, и Гауди добился увеличения бюджета. Когда Милу спросили, не теряет ли он деньги на этом строительстве, тот резко ответил, что теряет не деньги, а терпение.
И Гауди, и Мила хотели, чтобы Каса Мила стал роскошным жильём, однако работы слишком часто останавливали по разным причинам. Папка, содержащая все материалы долгой юридической эпопеи дона Пере Милы, сохранилась в муниципальном архиве, и, несмотря на отсутствие литературных достоинств, эти документы проливают свет на дьявольскую изощрённость бюрократического ума. 27 февраля 1906 года, всего через неделю после того, как Гауди представил свой проект, Мила обратился в городской совет за разрешением снести старое здание. В конечном итоге оно было получено – двадцать месяцев спустя. Это было слишком долго. Работы начались без официального разрешения.
Через некоторое время Гауди получил распоряжение убрать колонну, сильно выступающую на Пассеч де Грасиа. Этот эпизод, известный как «Дело о слоновьей стопе», стал частью местного фольклора. Гауди велел подрядчику передать ответ: «Скажи им, что если они хотят отрезать кусок от моего здания, как будто это ломоть сыра, мы вырежем на усечённом фасаде надпись: изуродовано по распоряжению городского совета Барселоны такого-то числа...» Городской совет не отступил и потребовал немедленного выполнения всех распоряжений. На этот раз Гауди просто-напросто проигнорировал его абсурдные требования. 16 июня 1908 года Байо, не обращая внимания на то, что официально работы считались приостановленными, обратился за разрешением расширить стройплощадку. Через десять дней разрешение было получено.
Эти юридические кошки-мышки продолжались и в следующем году. В июне 1909 года, то есть, через три года после представления проекта, когда Каса Мила уже поднялся на четыре этажа, городской совет одобрил проект Гауди и выдал официальное разрешение. Из тридцати шести месяцев строительство Каса Мила являлось законным в течение всего лишь четырёх недель.
В конце весны 1909 года ограждение наконец убрали, и публика впервые смогла увидеть здание, о котором так много говорили. Некоторые увидели в нём «каменное лёгкое, которое едва заметно дышит», богемец Фрэнсис Карко сравнивал его с «фантастическим знаменем из цемента, у которого не хватает только флагштока». Каждый комментатор отмечал его связь с миром живой природы и экстравагантную интерпретацию барокко.
Ещё во время обучения в Школе архитектуры Гауди записал в своём дневнике: «Совершенно очевидно, что в типическом здании всё подчинено единой доминирующей идее». Доминирующая идея Каса Мила – гора. Но гора, оставляющая впечатление движения, столь характерное для арт нуво. Сглаженные формы стекают с крыши, как вода с речных порогов, заставляя взгляд скользить вниз по череде водоворотов. Прозвища возникли незамедлительно, и одно из них приросло – La Pedrera, «каменоломня».
Сегодняшняя суровость Каса Мила далека от первоначальной задумки Гауди. Он планировал изменить рукотворный ландшафт, предложив всем жильцам украсить балконы пышной растительностью. Зелёные вьющиеся растения, свисающие корзинки и виноград должны были смягчить резкие очертания, а кактусы, папоротники и пальмы – сбить повторяющийся горизонтальный ритм балконов. Будучи специалистом в области гидравлики, Гауди даже предусмотрел систему самоирригации.
Нашлись такие, кому Каса Мила напомнил недавнюю железнодорожную катастрофу. Другие вспоминали о шутке Русиньоля по поводу обитателей, которым остаётся только разводить змей среди скрученных и изогнутых стен. Этот юмор был направлен на разрушение беспощадной серьёзности Каса Мила. Один каталонский писатель, такой же эксцентричный, как Сальвадор Дали, восхищался выдержкой архитектора: «Гауди рискнул всем и элегантно пришёл к примитивной архитектуре, которая тем не менее содержит в себе все достижения современности». И он был прав. Люди, живущие в Каса Мила, знали, что они поселились в произведении, отражающем современное состояние искусства где-то на пустынных границах стиля.
Критики того времени писали о Гауди:
Его личность пронизана болезненной, необъяснимой гордостью и тщеславием. В стране, где большинство дел остаются несделанными, а то немногое, что делается, всегда подвергается опасности разрушения или незавершённости, наш архитектор работает так, как будто сама архитектура возникла в момент его появления на свет.
Его работа представляет собой имитацию жизни космоса, внутри которого люди должны проходить через мистическо-первобытное существование... Он не римлянин, не католик в том смысле, в каком эти понятия обычно используются в нашей культуре. Он – примитивный христианин лесов.
Епископ Рагонези во время одного из посещений собора Саграда Фамилиа назвал Гауди «Данте нашего времени». В главе «Чистилище» его «Божественной комедии» Вергилий отправляется на каменистый остров, где острые вершины торчат прямо из моря. Медленно взбираясь по террасам и карнизам этой горы-чистилища, он попадает в земной рай, где возрождаются невинные души. Добравшись до крыши Каса Мила, посетитель также попадает в совершенно иной мир. Замаскированные под скульптуры дымоходы, вентиляционные трубы и шахты лифтов выстроились здесь в хорошо продуманном порядке. Кажется, эти безглазые великаны спят, но их присутствие ощущается повсюду.
Они создают такое же ощущение замкнутости, как скульптуры Генри Мура. Уингфилд Дигби так характеризовал работы Мура: «Создаётся впечатление, что человеческие фигуры не обратились в камень, а вросли в него; человек вобрал в себя часть массивности земли и скал». Фигуры Гауди, подобно скульптурам Мура, были «древними формами», представлявшими собой «полную противоположность современному человеку». На крыше Каса Мила Гауди проиллюстрировал невидимый мир человеческой психики. Функция этих статуй – замаскировать обычный для крыши беспорядок – была гораздо менее важна, чем их внешний вид. Некоторые из них, туго обвивающие дымоходы, были изогнуты не для того, чтобы усилить тягу, а чтобы явить миру некие мучительные корчи. Крышу Каса Мила следует читать как трёхмерный дневник, историю отчаянной борьбы; каждая фигура – это очередная глава мучительной исповеди.
Гауди всегда любил обыгрывать напряжение, существующее между противоположностями. На первый взгляд Каса Мила похож на гриб, выросший прямо из городской мостовой. Архитектор предстаёт перед нами как скромный слуга природы, одновременно проявляя высокомерие, свойственное творцу эпохи романтизма. Как писал Уолтер Бенджамен: «Концепция демонического проявляется тогда, когда современность вступает в союз с католицизмом». В Каса Мила и впрямь есть что-то демоническое. Арнольд Хаузер связывал эту разновидность распада с романтизмом – точно так же, как это ранее делал Гёте.
Реальность, от которой бежал Гауди, - это грозный мир материализма. В то же время большую часть жизни он работал на ведущих фабрикантов Каталонии. Эта проблема была общей для всех художников. Настоящий прообраз Каса Мила – не просто гора, а вулкан. Мягкие складки фасада вызывают ассоциации с неумолимым движением лавы. Такая же карающая лава затопила Помпею – город, известный своими сексуальными извращениями. Гауди отправился в свой собственный крестовый поход против материализма. Его подсознательным желанием было желание наказать тщеславных буржуа. Чем нужно было руководствоваться, чтобы написать на туалетном столике доньи Росарио: Memento homo qui pulvis eris et in pulvis reverteris («Человек, помни, что ты вышел из праха и обратишься в прах»)? После смерти Гауди донья Росарио полностью изменила интерьер своей квартиры, не оставив ни следа от первоначальной отделки.
В начале лета 1909 года, когда жара и влажность в Барселоне стали практически невыносимыми, Каса Мила всё ещё оставался незавершённым. Крыша здания ждала скульптуры с изображением Мадонны и ангелов. Однако в конце июля произошло событие, лишившее Гауди возможности закончить строительство. Это была трагедия, от которой Барселона не могла оправиться в течение нескольких десятилетий, и которая в конечном итоге привела к гражданской войне. Неоконченный Каса Мила был и остаётся одним из величайших памятников архитектуры скорби.
В 1984 году дом Мила стал первым из сооружений XX века, включённым в Список Всемирного наследия ЮНЕСКО. Здание находится в собственности местной сберегательной кассы «Caixa de Catalunya», которая использует бывшую квартиру в бельэтаже площадью 1 000 кв. м под выставочные цели. Квартира на седьмом этаже здания оформлена в стиле 20-х годов XX века и вместе с чердачным этажом и террасой на крыше демонстрируется посетителям во время экскурсий. На остальных этажах размещаются офисы, некоторые квартиры по-прежнему занимают каталонские семьи.
Нравится
|
