Анатолий Борисович Мариенгоф - История и Личность - История и Личность - Каталог файлов

6 июля (24 июня по ст. стилю) 2017 г. - 120 лет со дня рождения, 24 июня 2017 г. - 55 лет со дня смерти Анатолия Борисовича Мариенгофа (6 июля 1897 — 24 июня 1962) – русского поэта, прозаика, драматурга, по словам Мейерхольда - "единственного денди Республики"

Анатолий Борисович Мариенгоф родился 24 июня 1897 в Нижнем Новгороде. И мать, и отец были отпрысками разорившихся дворянских семейств. Предки по отцовской линии — выходцы из Лифляндской губернии. Среди ближайших родственников еще оставался, по воспоминаниям самого писателя, апломб представителей первого сословия, однако в реальности только деловитость и жизненная «гибкость» отца, Бориса Михайловича, позволяла сохранять в доме относительное благоденствие. До 1913 Мариенгофы жили в Нижнем Новгороде, где их сын учился в Дворянском институте.

А. Мариенгоф с отцом и матерью. Нижний Новгород, май 1899 года

Мариенгоф с отцом, матерью и сестрой Руфиной, Н. Новгород. 25.03.1907 г.

Вскоре в семье случилась трагедия – от рака умерла мать. Отец, воспользовавшись приглашением английского акционерного общества «Граммофон», стал его представителем в Пензе и переехал туда с детьми (у Анатолия была младшая сестра).

А. Мариенгоф, Нижний Новгород, ок. 1901 года (слева). А. Мариенгоф - ученик Дворянского института, Н. Новгород, 25. 03.1907 год

Детство Анатолия Мариенгофа прошло под сильнейшим влиянием отца. Обширные мемуары писателя, созданные уже во второй половине столетия, отводят отцу роль наиболее здравомыслящего и тонкого человека среди всего их тогдашнего окружения, да и среди позднейших знакомств. Едкий скептик, даже, во многом, циник, он (по крайней мере, в изображении сына) являл собой тип некоего прекрасного интеллигента начала века: критически и либерально настроенного моралиста. Борис Михайлович, вероятно, участвовал и в формировании литературного вкуса сына. Одно из первых произведений Мариенгофа Гимн гетере (уже в самом названии угадывалось влияние символистов и конкретно Блока, которым, в числе многих поэтических неофитов, зачитывался тогда Мариенгоф), было оценено отцом, как «что-то лампадное… семинарское…», т.е. очень высокопарное. «Назови: „Гимн бляди", – посоветовал он. – По крайней мере, по-русски будет». Чрезвычайная антирелигиозность Анатолия Мариенгофа, судя по всему, также была воспитана отцом.

Мариенгоф с отцом и сестрой, Пенза, сентябрь - октябрь 1913 г.

Поэзия Мариенгофа так и не избавилась от налета высокопарности. Вадим Шершеневич, его большой друг, следующим образом отмечал эту особенность: «Толя был очень прост в жизни – и очень величав в стихах. В спокойствии его строк есть какой-то пафос, роднящий его с О.Мандельштамом. Сложность стихов Мариенгофа – органическая, от переполненности» Возможно, чтобы как-то компенсировать это свойство, Мариенгоф пытался использовать в стихах элементы так называемого семантического «низа», и, в конце концов, сделал это своим главным стилеобразующим принципом: нарочито резкое, буквальное сопоставление «чистого» и «нечистого» материала (как он сам сформулировал это в своем теоретическом тексте Имажинизм (1920).

Слева направо: Иван Старцев, Григорий Колобов, Анатолий Мариенгоф, Пенза, 7.01.1915 г.

В 1916 г. Мариенгоф уезжает в Москву и поступает на юридический факультет Московского университета. Не проучившись и полгода, попадает на фронт: в составе инженерно-строительной дружины занимается устройством дорог и мостов. И в школьные годы, и на фронте он писал стихи. Появляется первая пьеса в стихах «Жмурки Пьеретты».

Мариенгоф. Пенза, 1916 г. Карточка для посылки в университет (слева) А. Мариенгоф. "Земгусар", 1916 - 1917 гг.

Демобилизация случилась сама собой: пока он ехал в отпуск, произошла революция. В дни Октябрьской революции Мариенгоф возвращается в Пензу и с головой уходит в литературу: создает поэтический кружок, включивший соученика по гимназии поэта Ивана Старцева и художника Виталия Усенко, в 1918 году печатает первую книжку стихов — «Витрина сердца». Ранняя поэзия Мариенгофа во многом наследует стилистику Облака в штанах Маяковского:

Опять же: – Что Истина?.. Душу прищемили, как псу хвост дверью, И вот, как зверь, Не могу боль выстонать (сб. Витрина сердца).

Также ощутимо влияние Брюсова, чье знаменитое О, закрой свои бледные ноги! вызывало в Мариенгофе, судя по его воспоминаниям, настоящий восторг. Меж тем, в этом дебюте можно было разглядеть действительно интересное поэтическое дарование, творческий кураж, направленный, в том числе, на формальный поиск, на эксперименты в области строфики и рифмовки, где стихи Мариенгофа достигают большой выразительности. Нежные отношения Мариенгофа с отцом оборвала нелепая случайность. Летом 1918 г. белые чехословаки входят в город, во время уличных боев шальная пуля убивает Бориса Михайловича. Анатолий Мариенгоф навсегда покидает Пензу и переезжает в Москву.

В Москве, работая литературным секретарем издательства ВЦИК, Мариенгоф знакомится с Бухариным. Вскоре происходит его встреча с Сергеем Есениным. Начинается дружба двух поэтов. Осенью 1919 года они поселяются вместе и на несколько лет становятся почти неразлучны. Вместе ездят по стране: летом 1919-го побывали в Петрограде, весной 1920-го в Харькове, летом в Ростове-на-Дону, на Кавказе. Имажинист Матвей Ройзман писал: «…ведь какая дружба была! Вот уж правильно: водой не разольешь!». «Мы жили вместе, – вспоминает Мариенгоф, – и писали за одним столом. Паровое отопление тогда не работало. Мы спали под одним одеялом, чтобы согреться. Года четыре кряду нас никто не видел порознь. У нас были одни деньги: его – мои, мои – его. Проще говоря, и те и другие – наши. Стихи мы выпускали под одной обложкой и посвящали их друг другу». Есенин, в отличие от Мариенгофа, был в тот момент уже довольно знаменит, по крайней мере, в литературных салонах. Но, меж тем, почти все исследователи склоняются к мысли, что художественная манера Мариенгофа наложила большой отпечаток на его последующее творчество. Почти с тем же единодушием исследователи поэзии Есенина (Ю.Прокушев, Е.Наумов, А.Марченко и др.) говорят о губительности данного влияния.

Анатолий Мариенгоф с сестрой и отцом, Пенза, 1918 год

Вскоре сложилась компания из четырех друзей-поэтов – Есенина, Мариенгофа, Рюрика Ивнева и Вадима Шершеневича. Именно эта четверка стала костяком нового литературного движения – имажинизм (от франц. image – «образ»). Позже к имажинистам присоединились И.Грузинов, А.Кусиков, Н.Эрдман, М.Ройзман и др.

С. А. Есенин, А. Б. Мариенгоф. 1919, лето. Москва

С. А. Есенин, А. Б. Мариенгоф, А. Б. Кусиков, В. Г. Шершеневич. 1919, лето (?). Москва

С. А. Есенин, А. Б. Кусиков, А. Б. Мариенгоф. 1919, лето. Москва

С. А. Есенин, А. Б. Мариенгоф, Г. Б. Якулов. 1919 год

С 1919 группа активно работает, вкладывая свою энергию не только в написание и публикацию стихов, но и в коммерческо-хозяйственную деятельность: имажинистам «принадлежит» книжный магазин, кинотеатр «Лилипут», знаменитое кафе «Стойло Пегаса».

Анатолий Мариенгоф, 20 годы

Заимствовав у футуристов их методы публичного позиционирования, имажинисты проводят ряд шумных и скандальных «акций». Под покровом ночи «переименовываются» несколько центральных московских улиц; им даются имена самих имажинистов. Стены Страстного монастыря расписываются богохульными стихотворными цитатами. На шее у памятника Пушкина появляется табличка: «Я с имажинистами». Кроме того, все «imago», как назвал их Хлебников, становятся участниками и организаторами многих литературных чтений, которые, следуя все той же футуристской традиции, перерастали каждый раз в яростные диспуты, сопровождались взаимными оскорбительными выпадами выступающих и зала, шумом в прессе.

С. А. Есенин, А. Б. Мариенгоф. 1921. Москва

С. А. Есенин, В. Г. Шершеневич, А. Б. Мариенгоф. 1921 (?). Москва

С. А. Есенин, А. Б. Мариенгоф, В. В. Хлебников. 1920, апрель. Харьков

С. А. Есенин, Л. И. Повицкий, А. Б. Мариенгоф. 1920, апрель. Харьков

С. А. Есенин, А. Б. Гатов, А. Б. Мариенгоф, Ф. А. Шерешевская, Э. Кроткий, Е. Я. Стырская, А. М. Сахаров. 1920, апрель. Харьков

С. А. Есенин, В. Г. Шершеневич, И. В. Грузинов, А. Б. Мариенгоф, Ф. А. Шерешевская. 1920. Москва

С. А. Есенин, А. Б. Мариенгоф. 1920, июль. Ростов-на-Дону

С. А. Есенин, В. В. Казин, Г. Р. Колобов, А. Б. Мариенгоф, Г. А. Санников, проводник вагона (?). 1920. Ростов-на-Дону

С. А. Есенин, А. Б. Мариенгоф, Н. Р. Эрдман. 1921 (?). Москва

В это время судьба Мариенгофа почти синонимична судьбе движения. Он являлся наиболее последовательным и самозабвенным участником этой литературной группы, не без основания претендуя на некий особый статус. Известен случай, когда он подделал подписи остальных участников под письмом об исключении Есенина из группы, видимо, считая себя в данном случае в праве говорить от общего имени. Литературная репутация, которую создавал себе Мариенгоф в те годы с помощью имажинизма, принесла ему быструю и шумную известность.

А. Б. Мариенгоф. Фото 1920-е годы

Поэтика его «имажинистских» стихов блещет эпатирующей образностью, богохульскими мотивами, тематикой насилия, революционной жестокости и т.д. В этой черепов груде / Наша красная месть! Или: Твердь, твердь за вихры зыбим, / Святость хлещем свистящей нагайкой / И хилое тело Христово на дыбе / Вздыбливаем в Чрезвычайке (сб. Явь). В кругу самих имажинистов Мариенгоф даже получил прозвище «Мясорубка», по одному из своих постоянных поэтических образов. На фоне этого продолжается авангардистский поиск в области поэтики: Человек. Красивый, какой красивый – / – месиво!.. / Танки кости, как апрель льдинки. / Досыта человечьей говядины псы. (поэма Кондитерская солнц) Наиболее резкие стихи Мариенгофа из сборника Явь (1919) повлекли за собой резкую отповедь в «Правде», которая заклеймила поэзию Мариенгофа как «оглушающий визг, чуждый пролетариату». Имажинистский сборник Золотой кипяток (1921) нарком просвещения Анатолий Луначарский назвал на страницах «Известий» «проституцией таланта, выпачканной … в вонючих отбросах». Сурово критикуемый властью, Мариенгоф вместе с остальными имажинистами не вызывал одобрения и у иного, во многом противоположного крыла общества. Подозрительной и непонятной выглядела их бешеная печатная деятельность в условиях тотального бумажного дефицита. Еще более смущала современников дружба Мариенгофа, Есенина с представителями ЧК, в первую очередь – с террористом-эссером Яковым Блюмкиным. Последний организует им встречу с Троцким; так же легко «пробиваются» все необходимые для них разрешения у Каменева. В конце концов, будучи неоднократно арестованы за свои «акции», имажинисты чудесным образом избегают каких бы то ни было последствий. В то же время среди широкой публики выступления имажинистов собирали всегда аншлаги.

С. А. Есенин, А. Б. Мариенгоф. 1919. Москва

Издав несколько десятков стихотворных сборников, движение впадает в затяжной кризис. В конце 1923 года Мариенгоф женился на артистке Камерного театра А. Б. Никритиной. Рождается сын Кирилл. В 1923 году происходит ссора Мариенгофа и Есенина, и отношения так должным образом и не налаживаются вплоть до самоубийства Есенина в 1925.

Сын Кирилл

С сыном Кириллом. Коктебель, 1930

Кирилл с матерью А. Никритиной

Анна Борисовна Никритина (1900 — 1982), которая была тремя годами моложе Анатолия Мариенгофа, пережила его на двадцать лет. Они поженились 31 декабря 1922 года и были вместе до самой смерти Мариенгофа. Артист и режиссёр Михаил Козаков, знавший их с раннего детства, в своей статье «О дяде Толе Мариенгофе» написал о них такие вот слова: «Лучшей пары, чем Мариенгоф — Никритина, я никогда не видел, не знал и, наверное, не увижу и не узнаю».

Творческое сотрудничество Мариенгофа с Есениным еще в пору расцвета их общего детища – имажинизма – воспринималось многими современниками как неадекватное, несоизмеримое по степени таланта. М.Ройзман, например, писал: «...Анатолий не переносил, когда, даже в шутовском тоне ему намекали, что Есенин талантливее его». Со смертью Сергея Есенина Мариенгоф начал подвергаться уже совершенно безапелляционным нападкам, обвиняющим его в косвенном убийстве Есенина (см. Б.Лавренев, Казненный дегенератами, 1925).

В 1924—1925 годах Мариенгоф работал заведующим сценарным отделом Пролеткино, вскоре также начал писать киносценарии. Всего их было создано около десяти.

А. Мариенгоф, Москва, Богословский переулок, 1927 г.

Опубликованные в начале 1926 в серии «Библиотека „Огонька"» Воспоминания Мариенгофа, посвященные Сергею Есенину, несмотря на их лирическую интонацию скорби и тоски по другу, не изменили отношения к Мариенгофу со стороны прессы. А после того, как в конце 1926 вышел его нашумевший Роман без вранья, куда Воспоминания вошли в переработанном виде, гневу критиков не было предела. Роман обвиняли в «тенденциозности» и «реакционности», в прямом подлоге и подтасовке фактов, в кощунственном отношении к памяти покойного поэта. За Романом без вранья прочно закрепился эпитет «вранье без романа».

Меж тем, роман имел большой читательский успех и сразу же был издан 2-м и 3-м изданиями. Специфика романа заключается в очень характерной для прозы Мариенгофа черте: по-настоящему трепетное, поэтичное отношение к материалу сокрыто маской ерника и бесстыдного ниспровергателя всяческих мифов. «Великий плач по Есенину, обратившийся враньем, – пишет современный исследователь А.Устинов, – заставил Мариенгофа обострить свои отношения со временем и написать Роман без вранья. Сегодня роман Мариенгофа остается важным неприкрашенным документом, проясняющим «литературный быт» Сергея Есенина. И, в то же время, сложно не заметить, какой личной трагедией проникнуто все мариенгофовское повествование».

Мариенгоф с Никритиной и Шостаковичем. Ленинград, конец 30-х годов

На обороте надпись Никритиной: "У нас дома. Писатель Меттер, я, писатель Юрий Герман, его жена и Мариенгоф. Застолье

Опубликованные в начале 1926 в серии «Библиотека „Огонька"» Воспоминания Мариенгофа, посвященные Сергею Есенину, несмотря на их лирическую интонацию скорби и тоски по другу, не изменили отношения к Мариенгофу со стороны прессы. А после того, как в конце 1926 вышел его нашумевший Роман без вранья, куда Воспоминания вошли в переработанном виде, гневу критиков не было предела. Роман обвиняли в «тенденциозности» и «реакционности», в прямом подлоге и подтасовке фактов, в кощунственном отношении к памяти покойного поэта. За Романом без вранья прочно закрепился эпитет «вранье без романа».

Меж тем, роман имел большой читательский успех и сразу же был издан 2-м и 3-м изданиями. Специфика романа заключается в очень характерной для прозы Мариенгофа черте: по-настоящему трепетное, поэтичное отношение к материалу сокрыто маской ерника и бесстыдного ниспровергателя всяческих мифов. «Великий плач по Есенину, обратившийся враньем, – пишет современный исследователь А.Устинов, – заставил Мариенгофа обострить свои отношения со временем и написать Роман без вранья. Сегодня роман Мариенгофа остается важным неприкрашенным документом, проясняющим «литературный быт» Сергея Есенина. И, в то же время, сложно не заметить, какой личной трагедией проникнуто все мариенгофовское повествование».

Трижды, в 1924, 1925 и 1927 годах, Мариенгоф побывал за границей — во Франции, Германии и Австрии, выступал там со своими стихами. Впечатления от первых двух поездок отразились в «Поэме четырех глав» и многих стихотворениях, включенных в сборник «Стихи и поэмы» (Ленинград, 1926). За ним последовали три книжки стихов для детей — «Такса Клякса» ([Ленинград, Mосква, 1927), «Мяч-проказник» (Ленинград, 1928) и «Бобка-физкультурник» (Москва, 1930).В 1928 году Никритина перешла в Большой драматический театр, и семья перебирается в Ленинград. В 1928 в берлинском издательстве «Петрополис» вышла новая книга Мариенгофа – Циники, ставшая вершиной его творчества. По утверждению Иосифа Бродского, это «одно из самых новаторских произведений в русской литературе [двадцатого] века, как по своему стилю, так и по структуре». Прообразом событий, описанных в Циниках, стала трагическая история взаимоотношений Вадима Шершеневича и актрисы Юлии Дижур, застрелившейся после одной из ссор. Роман также включает в себя множество автобиографических мотивов и в целом описывает период жизни страны с 1918 по 1924. Основной структурной особенностью Циников является характерный монтажный принцип, чередующий элементы художественного повествования с документальными элементами: с цитатами из газет, с объявлениями, с отрывками государственных декретов и т.д. Во многом такой метод можно сравнить с техникой Дон-Пассоса; он напоминает и идеи «монтажного аттракциона» С.Эйзенштейна, и теорию «фотомонтажа» А. Родченко.

А. Мариенгоф и А. Никритина. На обороте фото надпись Никритиной: "Я с Мариенгофом в гостях. 32 год

Надо отметить, что ернический, язвительный язык Мариенгофа здесь оправдан общим психологическим сюжетом книги. Эта манера высказывания вкладывается в уста героев-циников и, таким образом, обретает мощную убедительность, объединяя поэтику и тематику романа. Излюбленный Мариенгофом прием стравливания «высокого» и «низкого», нарушения различных этических и культурных норм становится в романе причиной экзистенциального кризиса героев, как, по всей вероятности, случилось и с самим автором. В этом смысле роман почти исповедален, и трагический финал в нем предрекал резкую смену стилистики, произошедшую в творчестве Мариенгофа чуть позже, в начале 1930-х. С публикацией книги был связан очередной скандал, но на сей раз не столько общественный, сколько политический. Завершение романа (конец 1928) совпало с кардинальным пересмотром властью своего участия в культурной жизни страны. Издание Циников, планировавшееся ЛЕНОТГИЗом, было резко приостановлено. Однако рукопись, еще до фактического запрещения романа, успела (с официального разрешения Контрольной комиссии по вывозу за границу) попасть в Германию и была там моментально опубликована. К лету 1929 в советской прессе, в рамках кампании, направленной против Пильняка и Замятина, началась травля Мариенгофа, организованная РАППом и поддержанная Союзом Писателей. Поначалу Мариенгоф негодовал, даже написал протестное письмо в СП («Я должен сказать, что считаю „отказ в публикации" ханжеством и святошеством нового порядка... и т.д.»). Однако под давлением рапповских критиков 1 ноября 1929 года он направил письмо в правление МО Всероссийского союза советских писателей, где признал, что «появление за рубежом произведения, не разрешенного в СССР, недопустимо» (опубликовано в «Литературной газете» от 4 ноября 1929). Всего через полгода, весной 1930, в том же берлинском издательстве «Петрополис» вышел другой роман Мариенгофа – Бритый человек. Видимо, он был переслан туда еще до того, как давление на автора достигло своего пика, но «Петрополис» по каким-то причинам не выпускал его. Причины эти, судя по всему, были просты: роман нельзя назвать удачным. К началу 1930-х Мариенгоф ушел с широкой литературной арены. В вышедшем в 1932 году VI томе «Литературной энциклопедии» его творчество характеризуется как «один из продуктов распада буржуазного искусства после победы пролетарской революции». Характерно, что романы «Циники» и «Бритый человек» в статье не упомянуты. Живет в Ленинграде, где супруга работает в Большом Драматическом театре. По мере сил он продолжал творческую деятельность, писал эстрадные скетчи, пьески, миниатюры, пытался заниматься исторической прозой. Кое-что из написанного даже смог издать (Екатерина. Фрагменты из романа // «Литературный современник», 1936, № 10; Козаков М., Мариенгоф А. Остров великих надежд. Пьеса в 4-х действиях. // Звезда, 1951, № 5 и др.). Но из актуального литературного процесса Мариенгоф выпал. Его дальнейшая жизнь резко отличалась от феерического дебюта (за 1919–1920 Мариенгоф стал одним из самых издаваемых поэтов в России) и от яркой, шумной деятельности всех 1920-х. Вплоть до самой смерти он продолжал писать «в стол» стихи, в корне поменяв их поэтику, отказавшись от вычурной образности, от деструктивных задач в отношении строфики, рифмовки; сделавшись моралистичной и, после смерти единственного сына, окончательно трагичной фигурой. В 1940 семнадцатилетний Кирилл Мариенгоф, талантливый и красивый юноша, повесился – точно так же, как, по рассказам отца, сделал это «друг Есенин».

К. Мариенгоф - теннисист

В июне 1941 года приходит на Ленинградское радио и ежедневно пишет баллады (очерки в стихах), тут же звучавшие в выпусках «Радиохроники». Вскоре, вместе с Большим драматическим театром, Мариенгоф с женой были эвакуированы в Киров, где прожили около трёх лет. Возвращается в Ленинград. В 1948 году написал пьесу в духе борьбы с космополитизмом «Суд жиз¬ни», но она не была принята к постановке.

А. Никритина и А. Мариенгоф, Ялта 1946 или 1947 г.

Конец 1950-х отмечен для Мариенгофа работой над обширной книгой мемуаров, которая позднее, включив в себя Роман без вранья, получила название Бессмертная трилогия. Это во многом художественная проза, т.е. принцип документальности и исторической достоверности в ней не всегда соблюдается. Меж тем, большинство исследователей творчества Мариенгофа именно здесь черпают свои сведения. Книга мемуаров была издана после смерти автора (24 июня 1965 в Ленинграде) а в полном виде книга вышла только в 1988 году и стала культурным событием уже, скорее, 1980-х. Что касается романа Циники, то он был переведен на многие языки и вышел во многих странах, однако отечественный читатель впервые смог его прочитать лишь в 1988.

Мариенгоф на юге, конец 1950-х годов

Скончался А. Мариенгоф 24 июня 1962 года (в день своего рождения по старому стилю) в Ленинграде. Похоронен в Санкт-Петербурге на Богословском кладбище. Рядом с ним похоронена его жена, артистка Большого драматического театра А.Б. Никритина.