ЭДИТ ПИАФ - Музыка - Музыка - Каталог файлов

«Моя жизнь была отвратительной - это правда. Но моя жизнь была и восхитительной. Потому, что я любила, прежде всего, ее, жизнь. И потому, что я любила людей, своих друзей, своих любовников». Эдит Пиаф.

Эдит Джованна Гассион родилась ночью 19 декабря 1915 года на тротуаре парижской улицы. Ее мама циркачка Анетт Майар завернула новорожденную девочку в плащ прибежавшего на крики полицейского, назвала Эдит, и через месяц отдала на воспитание своим родителям. Папа Эдит - уличный акробат Луи Гассион вскоре после рождения дочери попал на фронт во время Первой Мировой войны. Родители Анетт Майар отнеслись к воспитанию внучки очень своеобразно. Старики практически не следили за ребенком. В их меню основным блюдом считалось вино, которое они не стеснялись давать своей маленькой внучке, смешивая его с молоком. Безграмотная бабушка не мыла девочку, и с маленькой Эдит практически никто не разговаривал. Когда Луи Гассион приехал в 1917 году в отпуск, он нашел свою дочь не совсем здоровой, и оставлять далее девочку у родителей Анетт Луи не захотел. Забрать Эдит к себе согласилась его мать Луиза Гассион, работавшая кухаркой в публичном доме, где девочку отмыли,одели в новое платье, и оказалось, что под коркой грязи скрывалось прелестное существо, но, увы, абсолютно слепое. Выяснилось, что в первые месяцы жизни у Эдит развилась катаракта, но бабушка и дедушка этого просто не заметили.

Луиза Гассион не жалела денег на лечение девочки, но врачи оказались бессильны. А так как женщины из дома терпимости очень трепетно относились к внучке Луизы и были очень набожны, то искренне верили в чудеса и решили помолиться святой Терезе, чтобы она исцелила Эдит. Хозяйка заведения даже обещала пожертвовать церкви 10 000 франков, если чудо состоится. Все обитательницы публичного дома вместе с Луизой и маленькой Эдит отправились на богомолье, после которого вернулись домой и стали ждать исцеления, решив, что оно произойдет 25 августа в день святого Людовика и день рождения отца Эдит. Спустя некоторое время выяснилось, что Эдит, действительно – прозрела. Позже она рассказывала: «Моя жизнь началась с чуда. В два года я заболела и ослепла. Я жила тогда у бабушки в Нормандии. Бабушка отвезла меня в Лизье к алтарю святой Терезии и вымолила у нее мое прозрение. С тех самых пор я не расстаюсь с образами святой Терезии и младенца Иисуса. А оттого, что я верующая, смерть не страшит меня. Был период в моей жизни после смерти дорогого мне человека, когда я сама призывала ее. Я потеряла все надежды. Меня спасла вера. Я всегда считала, что период жизни во мраке дал мне способность чувствовать не так, как другие люди. Много позднее, когда мне хотелось полнее понять, услышать, «увидеть» песню, я закрывала глаза».

Когда закончилась война, вернулся домой отец Эдит и отправил девочку в школу. Но родители других детей не хотели, чтобы рядом с их отпрысками учился ребенок, живущий в публичном доме, и учеба Эдит быстро закончилась. В двенадцать лет Эдит стала работать вместе с отцом на улицах и площадях Парижа. Луи демонстрировал публике трюки, а Эдит пела и собирала деньги. Отец пытался учить дочку акробатике и истории Франции, но к первому Эдит была абсолютно не способна, а для второго не годился Луи. В четырнадцать лет Эдит решила, что может обеспечить себя самостоятельно, и после вымогательств очередной мачехи ушла от отца, устроившись работать в молочную лавку. Но ранние подъемы и прогулки с кучей молочных бутылок быстро надоели девочке, и Эдит вернулась к прежнему ремеслу. Вначале она работала с двумя друзьями, а потом со сводной сестрой Симоной, младшей дочерью ее отца. В день сестры зарабатывали около 300 франков, и этих денег им хватало, чтобы оплачивать комнату в плохой гостинице, покупать новую одежду, когда от старой начинала отваливаться грязь, и не испытывать недостатка в вине и консервах. Сестры не особенно задумались о том, что вещи можно стирать, из продуктов готовить, а посуду мыть.

В жизни Эдит рано появились мужчины. Она регулярно влюблялась, так же регулярно бросала любовников, и отец ее ребенка Луи Дюпон не был исключением. С ним Эдит познакомилась, когда ей было семнадцать лет, он был старше ее на год, и зарабатывал на жизнь, развозя продукты на велосипеде. Он переехал к сестрам в тот же день, когда познакомился с Эдит, а через год у нее родилась дочка, которую родители назвали Марсель. Ее рождение практически не изменило жизнь Эдит, она по-прежнему много работала, а если Луи не мог сидеть с ребенком, брала дочку с собой. Когда Эдит стала петь в кабаре «Жуан-ле-Пен», Дюпон предложил Эдит выбирать между ним и работой. После того, как выбор Эдит оказался в пользу работы, сестры снова стали жить вдвоем, а так как Эдит каждую ночь пела, дочка оставалась одна в гостинице. После одного из своих выступлений Эдит обнаружила, что дочку забрал Луи, которому она была не нужна, но он таким образом надеялся вернуть возлюбленную. Но Эдит к нему не вернулась, а маленькая Сесиль заболела испанским гриппом, попала больницу и вскоре умерла на руках у Эдит, которая недолго горевала, и уже через несколько дней после похорон веселилась в компании друзей, не зная, что больше никогда не сможет иметь детей.

Когда Эдит исполнилось двадцать два года, она познакомилась с владельцем кабаре «Жернис» Луи Лепле. Это случилось, когда озябшая Эдит стояла в октябре на улице в большом не по росту пальто с ободраными локтями и в туфлях, надетых на босу ногу. Она была вся взъерошена и долго стояла на перекрестке в ожидании, что кто-нибудь из прохожих даст монетку уличной певице. Один из прохожих произнес: «Да ты с ума сошла — петь на улице в такую погоду!» Фраза принадлежала холеному господину лет сорока, в элегантном костюме и лайковых перчатках. В его словах незнакомца Эдит услышала насмешку, и грубо ответила: «А есть-то мне что-то надо!» Она повернулась и пошла прочь, но мужчина спросил ее: «Хочешь выступать в кабаре?» - и Эдит остановилась. «Меня зовут Луи Лепле, — продолжил мужчина. — Я владелец кабаре «Жернис». Если хочешь, приходи завтра в четыре, я тебя послушаю». Он оторвал от газеты клочок бумаги и написал на нем адрес. «Да, и вот еще что, купи себе поесть», — незнакомец протянул Эдит пятифранковую банкноту.

В назначенное время она опаздала на встречу. Сердитый Лепле, стоявший у входа, сказал: «Так-так. Опоздание на час. Детка, что же будет дальше?» Они вошли в здание кабаре, и у Эдит перехватило дух. Такой роскоши она никогда не видела. Она не знала, что «Жернис» — самое модное парижское кабаре, где собираются сливки светского общества. «Встань на сцену и пой все песни, которые знаешь», — сказал Лепле. Интуиция опытного продюсера подсказала: он нашел самородок. Прослушав Эдит два часа, он сказал: «Через неделю я устрою тебе дебют в «Жернис», а до этого будешь каждый день приходить ко мне на репетиции». И еще, тебе нужно придумать псевдоним». Внимательно рассмотрев Эдит, Лепле сказал: «Ну, конечно, ты же такая маленькая и хрупкая, что тебе подойдет имя — Малютка Пиаф» (на французском «пиаф» означает «воробышек»).

За день до своего дебюта Эдит купила в лавке три мотка черной шерсти и ночью связала платье, не успев связать к вечеру следующего дня один рукав. Она пришла в кабаре со своим вязанием, и Лепле застал ее в гримерке со спицами в руках: «Тебе через пять минут нужно быть на сцене!» Лепле вышел из гримерки и через минуту вернулся с белым шарфом, сказав: «Прикрой голую руку». Выйдя на сцену, Эдит поняла, что никогда в жизни не испытывала такого страха, как в эти минуты. Из зала на нее смотрели дамы в бриллиантах и меховых боа, мужчины в смокингах и бабочках. Для них Эдит в нелепом платье, со смешной прической и ярко намазанным красным ртом была подобна обезьянке из зоопарка. Публика в зале весело смеялась, разговаривала и смачно поедала деликатесы. Эдит разозлилась, и отчаянно и проникновенно запела. А у нас, у девчонок, ни кола, ни двора. У верченых-крученых, эх, в кармане дыра. Хорошо бы девчонке скоротать вечерок. Хорошо бы девчонку приголубил дружок… Ничего подобного посетители «Жернис» не слышали. Гул в зале смолк, и был слышен только полный драматизма голос певицы. Эдит твердила про себя: «Победить! Победить!» Когда песня кончилась, не было слышно ни аплодисментов, ни голосов — в зале стояла абсолютная тишина. И вдруг раздался шквал аплодисментов. За кулисами довольный Лепле потирал руки от удовольствия.

Эдит Пиаф начала получать за выступление по 50 франков — для нее это были огромные деньги, но даже их она умудрялась сразу потратить. В этом ей помогали друзья - сутенеры с площади Пигаль, заезжие моряки и солдаты Иностранного легиона. Хотя Пиаф перестала петь на улице, круг ее общения остался прежним. Лепле смотрел на образ жизни новой звезды своего кабаре сквозь пальцы. Он понимал, что Эдит перевоспитать невозможно, и сам иногда присоединялся к шумной компании, оплачивая из своего кармана ужин разношерстным поклонникам Эдит. Лепле искренне верил в талант певицы и, используя все свои связи, старался организовать Пиаф концерты на большой сцене. Вскоре представился подходящий случай. В Каннах должен был пройти ежегодный благотворительный бал-концерт, где по традиции выступали самые прославленные французские артисты. Благодаря хлопотам Лепле Пиаф доверили выступить в компании суперзвезд — Мориса Шевалье и Мари Дюбуа. Но ночью накануне концерта Луи Лепле был убит. Обвинение пало на Эдит, и все газеты пестрели заголовками «Сенсация, сенсация! Убит владелец «Жернис»! В деле замешана Малютка Пиаф». Эдит осталась без работы, и решила пока не уляжется скандал отправиться из Парижа в провинцию. Но слухи преследовали ее и там, работы не было и ей пришлось опять вернуться на улицу. Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы не записка, обнаруженная ею в дырявом кармане под подкладкой пальто В ней было написано «Реймон Ассо» и номер телефона. Эдит напрягла всю свою память, чтобы вспомнить, кто бы это мог быть? «Кажется, поэт. Ну да, точно. Мы познакомились с ним в «Жернисе». Он сказал, что рад будет мне чем-нибудь помочь». Эдит вернулась в Париж и набрала номер. «Реймон Ассо слушает». — «Это Эдит, то есть Малютка Пиаф». — «Эдит, куда же вы запропастились? » — «Я, я… на вокзале, только что вернулась в Париж». — «Немедленно приезжайте ко мне, запоминайте адрес».

Реймон сдержал слово и муштровал певицу по полной программе. «Не чавкай, не разговаривай с полным ртом», «Не наливай стакан до краев», — объяснял он Эдит. А узнав, что его подопечная не умеет толком писать, Реймон придумал для Эдит несколько вариантов автографов. Выводя по десять раз на дню корявым почерком: «В знак большой симпатии» и «От всего сердца», Эдит чертыхалась про себя, так как Реймон запретил ей выражаться открыто. Одновременно Реймон писал для Эдит репертуар. Каждый день они обсуждали новые песни и репетировали. Вскоре их упорство принесло первые плоды. Директор крупнейшего концертного зала Парижа АВС согласился отдать первое отделение одного из концертов Эдит. В этот день певица впервые выступила не как Малютка Пиаф, а как Эдит Пиаф. Она исполнила новые песни, разученные с Реймоном и огромный зал ревел от восторга, публика не желала ее отпускать. Ей пришлось петь еще на бис песни из своего старого репертуара. А пресса на следующий день, захлебываясь от восторга, писала: «Вчера на сцене АВС родилась великая певица Франции».

Финансовое положение Эдит резко изменилось - она смогла позволить себе купить собственный дом в центре Парижа, чьей отделкой занимались лучшие французские дизайнеры. Но Эдит, въехав в особняк, предпочла спать в комнате консьержки - там она чувствовала себя уютнее, чем в огромной спальне с антикварной мебелью. Ее дом всегда был открыт для многочисленных друзей. Некоторые из них ухитрялись жить у Эдит по месяцу, а то и больше. Шампанское и икра на кухне не переводились, но если бы кто-то спросил у Эдит: «Сколько денег на вашем счету?», то вряд ли получил бы ответ. Она всегда жила по принципу: есть деньги — хорошо, нет — заработаю. Было в ее жизни и еще одно правило, о котором она позже написала в своей книге: «Когда любовь остывает, ее нужно или разогреть, или выбросить. Это не тот продукт, который хранится в прохладном месте».

После начала Второй мировой войны Эдит рассталась с Раймоном Ассо. В это время она встретилась со знаменитым французским режиссёром Жаном Кокто, который предложил ей сыграть в небольшой пьесе его сочинения «Равнодушный красавец». Репетиции прошли удачно, и пьеса имела большой успех. Она впервые была показана в сезоне 1940 года, и вскоре кинорежиссёр Жорж Лакомб решил снять по ней фильм. В 1941 году был снят фильм «Монмартр на Сене», в котором Эдит получила главную роль. Жан Кокто позже рассказывал: «…Для меня она была больше чем певицей. Она была душой, зеркалом, живым отражением человеческого горя, отчаянным криком страдания, символом нашего одиночества и нашей печали. Как только она начинала петь, на сцене происходило чудо. Люди уже не видели этой маленькой славной женщины, одетой в черное, почти незначительной, их охватывало большое чувство, этот сильный, несравненный голос, который вас пронизывает, заставляет вас почувствовать всю нищету и отчаяние человечества. Эдит Пиаф была более чем замечательным мастером песни. Она была медиумом. Ее влияние было очень велико, но она была единственной, она была велика, потому что она познала страдание, и это страдание придавало ей искренность, страдание, которого не хватало ее последователям, взявшим от нее только ее внешнюю «маску».

Во время войны французы смогли по достоинству оценить личное мужество Пиаф, выступавшей в Германии перед французскими военнопленными. После концерта вместе с автографами она передавала им все необходимое для побега. Эдит Пиаф так же устраивала концерты в пользу семей погибших, а послевоенное время для неё стало периодом небывалого успеха. Её с восхищением слушали жители парижских предместий и утончённые ценители искусства, рабочие и будущая королева Англии. Эдит помогла начать свой путь к успеху многим начинающим исполнителям —

На концерт Эдит Марсель попал случайно. У него было свободное время, и он решил посетить концерт Пиаф, о которой в тот момент американские газеты писали как о «самой потрясающей певице». Потом боксер набрался смелости, и позвонил певице в гостиницу, чтобы договориться о встрече. Марсель считал, что в таланте Эдит Пиаф есть что-то сверхъестественное. Он говорил: «Эдит, ведь ты всего треть от моего веса, я дуну на тебя, и ты рассыплешься! Но какой у тебя голос! В голове не укладывается!» Рядом с певицей чемпион по боксу очень робел, и поэтому в присутствии Эдит старался очень мало говорить и выполнял ее любую прихоть. Он купил Эдит ее первое норковое манто. Она могла купить себе сама десять таких манто. «Но… Мне бы в жизни такое в голову не пришло, а он догадался», — рассказывала певица. В ответ она дарила Марселю бриллиантовые запонки, костюмы и обувь из крокодиловой кожи. В Америке они везде появлялись вдвоем — лучшая французская певица и лучший французский боксер. Но в Касабланке Марселя ждала жена Маринетта и сыновья Марсель и Рене, к которым со временем добавился маленький Поль. И Марсель соблюдал приличия ради семьи. Однажды Эдит во время своего очередного турне по Америке с нетерпением ждала приезда Сердана из Парижа. Но он должен был приехать только через неделю, и Эдит позвонила ему во Францию и попросила: «Марсель, ради Бога, скорей приезжай. Пароходом, самолетом — как хочешь! Я не могу без тебя!» — «Хорошо, дорогая, завтра я вылечу. Я тебя люблю».

После этой трагедии у Эдит началась тяжелейшая депрессия. Она стала пить, искала спасения от тоски в спиритизме. Она выходила на улицы, одевшись в старую одежду, пела и радовалась, что ее никто не узнает. Она возвращалась домой, приводя с собой мужчин, имен которых к утру не могла вспомнить. Тоска по Марселю, казалось, убила в ней все желания, а однажды, получив телеграмму от жены своего возлюбленного, она среди ночи отправилась в аэропорт, села в самолет и улетела в Касабланку. Смерть Марселя объединила этих двух женщин, и общие слезы сделали их подругами. Сыновья Марселя были буквально очарованы «тетей Зизи», Эдит привезла все семейство к себе в гости, и они гостили у Эдит некоторое время. Вскоре Маринетта с сыновьями вернулась домой, но дружба вдовы и любовницы Марселя Сердана продолжалась еще довольно долго.

Через несколько лет после гибели Сердана Эдит Пиаф попала в автомобильную катастрофу. Она сломала руку и два ребра, но полученные травмы не представляли угрозы для жизни. Зато они причиняли сильную боль, и чтобы снять ее, Эдит кололи наркотики. Она быстро поправилась, боли прошли, но ее начал мучить артрит, и она продолжала принимать наркотики, что начинало отражаться на ее психическом здоровье. Однажды певица попыталась выброситься из окна, и только присутствие ее подруги Маргерит Моно спасло ей жизнь. После этого Эдит справлялась со своим горем так, как умела: окружала себя людьми, пила, но реальное спасение ей приносили только концерты. Эдит говорила: «Я живу только на сцене... Я всегда буду петь, а в тот день, когда перестану – умру»

Здоровье певицы расшатывалось с огромной скоростью, она почти не выходила из больниц. После смерти Марселя Эдит пережила четыре курса дезинтоксикации (лечение алкоголизма и наркомании), три гепатические комы, два приступа белой горячки, семь операций и две бронхопневмонии. А потом врачи поставили диагноз — «рак», хотя сама пациентка об этом так и не узнала. Но заболевание оказало большое влияние на ее внешность. Эдит Пиаф сильно похудела, она остригла волосы, и ее лицо, по отзывам очевидцев, напоминало «череп, обтянутый кожей». Однако, несмотря на проблемы со здоровьем Пиаф продолжала притягивать мужчин. Одним из ее мужчин был музыкант Жак Льебрар, за ним последовали галерист Андре Шеллер и шансонье Жорж Мустаки. Все они были моложе Эдит, которая с грустью говорила: «Популярность имеет свои минусы. Теперь все мужчины, когда спят со мной, ни на минуту не забывают, что имеют дело с самой Пиаф».

Со своим последним супругом 26-летнем греческим парикмахером Теофанисом Ламбукасом Пиаф познакомилась, когда в очередной раз попала в больницу. «Мадам, в коридоре какой-то молодой человек просит разрешения пройти к вам в палату». «Наверное, поклонник», — подумала Эдит, и кивнула в знак согласия. На пороге появился высокий юноша, одетый во все черное, с темными волосами и такими же глазами. «Меня зовут Тео. Месяц назад нас представили друг другу, но вы были слишком заняты, чтобы поговорить со мной». Он подошел и протянул ей маленькую куклу. От неожиданности Эдит засмеялась: «Знаете, я уже вышла из этого возраста». — «Но это необычная кукла. Она из Греции, с моей родины. Она принесет вам удачу». На следующий день он пришел с цветами. Так продолжалось неделю. И каждый раз он приносил какой-то пустяк. Эдит, потратившая состояния на подарки мужчинам, вдруг поняла, что ценно только искреннее внимание. «Через несколько месяцев Тео спросил Эдит: «Хочешь быть моей женой?» Пиаф ответила: «Тео, это невозможно!.. У меня была очень сложная жизнь… Мое прошлое тянется за мной, как тяжкий груз… Я намного старше тебя, почти в два раза». — «Для меня ты родилась в тот день, когда я тебя увидел» - ответил ей Тео. У Эдит не хватило сил отказать ему, и позже она признавалась: «По-настоящему я любила только Марселя Сердана. И всю свою жизнь ждала только Тео Сарапо». Фамилия Сарапо появилась, когда Пиаф решила сделать из Тео звезду эстрады. Единственная известная ей греческая фраза, означавшая «Я тебя люблю» звучала «сарапо». Перед свадьбой Тео познакомил невесту со своими родителями и двумя сестрами. И Эдит впервые для себя открыла радость жизни в атмосфере настоящей семьи. Торжественное бракосочетание состоялось 9 октября 1962 года в православной церкви, к которой принадлежал Тео. Вскоре после этого счастливая Эдит дала концерт в парижской «Олимпии», после выступления в которой публика стоя скандировала: «Гип-гип-ура, Эдит!» Но только Тео знал о мнении врачей — Эдит Пиаф оставалось жить максимум год.

В апреле 1963 года у Эдит отказала печень, и она в бессознательном состоянии попала в больницу города Нейи. После лечения ее состояние стало улучшаться, и она уехала на юг, в деревушку Пласкасье. Но вскоре стало ясно, что спасти певицу невозможно. Эдит не могла есть, мучилась от страшных болей, а ее вес уменьшился до 34-х килограммов. Она умерла, не приходя в сознание 10 октября 1963 года, но официальной датой ее смерти стало 11 октября, когда тело на специальном самолете доставили в Париж. Официальный орган Ватикана, «Л`Оссерваторе Романо» запретил хоронить Эдит Пиаф в соответствии с религиозным обрядом, и обвинил ее в том, что она жила «в состоянии публичного греха». «Это был, - объявил он, - идол сфабрикованного счастья». Но парижский архиепископ придерживался другого мнения: «Если ей не могут быть оказаны церковные почести, - сказал он, - духовник театральных актеров и музыкантов придет помолиться за артистку на кладбище Пер-Лашез». Дружеские чувства ниццского прелата, монсеньора Мартена, смягчили ватиканскую строгость, и он как частное лицо благословил Эдит Пиаф в последний путь за несколько часов до предания его земле 14 октября 1963 года.

В тот момент, когда катафалк с телом певицы и следующие за ним три машины с цветами пересекали Париж, вышедшие на улицу жители Парижа превратили последний путь Эдит Пиаф в похороны национального масштаба. От дома №67 по бульвару Ланн до кладбища Пер-Лашез за ее гробом шло сорок тысяч человек, которых полиция не могла сдержать ни у ворот кладбища, ни около фамильного склепа. Во время прощального слова музыкальный издатель Жак Энош сказал: «Целое направление французской песни ушло со смертью Эдит Пиаф». В книге Эдит Пиаф «Моя жизнь» было написано: Мое истинное призвание — петь. Петь, что бы ни случилось!